В союзе по любви тело «другого» становится «собственным», в том смысле, что оно имеет право к заботе о благе такой как собственное тело. Выражения, которые говорят о заботах о теле и особенно о его пище, о его питании, наводят многих специалистов по Священному Писанию на мысль о Евхаристии, которой Христос, в Его супружеской любви, питает Церковь. Если эти выражения указывают на специфический характер супружеской любви, особенно той любви, в силу которой супруги становятся единой плотью, то они помогают в то же самое время понять, по крайней мере в общем, достоинство тела и настоятельное моральное требование заботиться о его благе: о том благе, которое соответствует его достоинству. Сравнение между Церковью как телом Христа, телом Его искупительной и в то же самое время брачной любви, должно было оставить в сознании получателей послания Еф 5,22-33 глубокое чувство sacrum (священности) человеческого тела вообще, и особенно в браке.<92,8>
"Ибо никто никогда не имел ненависти к своей плоти, но питает и греет её, как и Господь Церковь, потому что мы члены тела" (Еф 5,29-30). После этого стиха, автор считает, что уместно процитировать то, что во всей Библии в целом может рассматриваться как фундаментальный текст о браке, Быт 2,24.
"Посему оставит человек отца своего и мать и прилепится к жене своей, и будут двое одна плоть" (Еф 5,31). Из ближайшего контекста Послания к Ефесянам можно сделать вывод, что цитирование книги Бытия здесь необходимо не столько для того, чтобы напомнить о единстве супругов, изначально определённом в деле творения, сколько для того, чтобы представить тайну Христа и Церкви, из которой автор выводит истину о единстве супругов. Это - наиважнейший пункт всего текста, в некотором смысле его замковый камень. Автор Послания к Ефесянам вновь заключает в этих словах всё то, что он прежде сказал, проводя аналогию и представляя сходство между единством супругов и единством Христа с Церковью. Цитируя Быт 2,24 автор открывает, что надо искать основания этой аналогии на линии, которая, согласно спасительному плану Бога, соединяет брак, в качестве самого древнего откровения и проявления этого плана в тварном мире, с окончательным откровением и проявлением, с тем откровением, что "Христос возлюбил Церковь и предал Себя за неё" (Еф 5,25), сообщив Своей любви характер и значение брачные.<93,1>
Таким образом эта аналогия основывается в конечном счёте на спасительном плане Бога. Это следует из того, что, процитировав слова книги Бытия, автор пишет: "Тайна сия велика; я говорю по отношению ко Христу и к Церкви" (Еф 5,32). Эта тайна, в качестве спасительного плана Бога для человечества, является в некотором смысле центральной темой всего откровения, его центральной реальностью. Это то, что Бог, как Творец и Отец, желает передать главным образом человечеству своим Словом. <93,2>Святой Павел подчеркивает связь преемственности между самым древним Заветом, который Бог устанавливает, учреждая брак уже в деле творения, и окончательным Заветом, в котором, возлюбив Церковь и предав Себя за неё, Христос соединяется с нею брачным образом, как соединяются муж и жена в браке, который установлен Творцом. Эта преемственность спасительной инициативы Бога составляет существенное основание великой аналогии, содержавшейся в Послании к Ефесянам.<93,3>
Задумайтесь: осознаю ли я получение тела Христа в Евхаристии? Могу ли я сделать это, представив себя без "пятна или порока"? Понимаю ли я союз с моим супругом, как союз Христа с Церковью?
Йоля была сиротой, выросла в детском доме. После школы выбрала профессию фотографа. Ее особенно привлекали пейзажи, никто не умел так запечатлеть реки и озёра, как она. С Яном они познакомились на просмотре фотографий и фильмов с альпинистской экспедиции, руководителем которой он был. Показывал увлекательные фотоснимки скальных и ледяных стен и восхождений по ним. Йоля с восхищением смотрела на эту суровую красоту, но потом смотрела уже только на него. А он на неё. Через полгода они поженились. Друзья и знакомые Йоли заметили, как она ожила. Раньше она была подавленной, меланхоличной, а теперь кипела радостью. Ян хотел вовлечь её в мир гор, взял с собой в качестве фотографа в очередную экспедицию, но она была слишком хрупкой, заболела в самом начале и была вынуждена вернуться домой одна. С годами оказалось, что горы не только не смогли их сблизить, но и разделили их. Ян уезжал то на два, то на три месяца, как летом, так и зимой. Экспедиции были опасны. Йоля жила в постоянном страхе, страдала от бессонницы, теряла вес. Она молилась как сумасшедшая, чтобы только Ян вернулся живым. Они хотели ребенка, но долго не могли. Наконец это удалось, Ян был в восторге, гордился, говорил, что обязательно будет мальчик и что он станет великим альпинистом. А потом, как обычно, уехал. Во время экспедиции он едва не погиб, его партнёр умер от истощения, Ян спас себя остатком сил. Когда он вернулся, в аэропорту его встретила не Йоля, а его брат. Он сказал, что Йоля в больнице, что она потеряла ребенка и находится в тяжелом состоянии. Ян смог навестить ее только через несколько дней. Он опустился на колени у её кровати и начал целовать её руки. «Йоленка, я здесь, я вернулся, больше никогда не уеду. Я не знаю, как я мог быть таким глупым, прости меня. У нас будет ещё много детей. Ты — моя гора, мой подъем, мой рекорд. Я не хочу другого. Прости меня». Йоля сжала его руку, он увидел, что она плачет. А потом она прошептала: «Знаешь, это была девочка, я назвала ее Пумори, как эта твоя любимая гора».