Теперь я хотел бы заключить эту тему (тему человеческой любви в божественном плане) несколькими размышлениями, касающимися особенно учения Humanae Vitae, добавив к этому несколько размышлений по поводу Песни Песней и книги Товита. Мне действительно кажется, что то, что я намереваюсь изложить в ближайшие недели, является как бы увенчанием всех моих предшествующих объяснений.<109,1>
Песнь Песней несомненно находится в фарватере того таинства, где, языком тела, образуется видимый знак участия мужчины и женщины в союзе благодати и любви, который Бог предлагает человеку.<109,1> То, что глава 2 Бытия выражает в немногих словах (Быт 2,23-25), простых и существенных, здесь развивается как пространный диалог или, скорее, как дуэт, где слова супруга переплетаются со словами супруги и дополняют друг друга.<109,2> Слова любви, которые они оба произносят, таким образом концентрируются на теле, не только потому, что оно само создает источник этой взаимной привлекательности, но также и главным образом потому, что именно на нём останавливается прямо и непосредственно это притяжение к другой личности.<109,3> Кроме того, любовь вызывает особый опыт прекрасного, который концентрируется на том, что видимо, но который включает в себя в то же самое время всю личность целиком.<109,3>Сам факт использования метафор доказывает насколько, в нашем случае, язык тела ищет поддержку и подтверждение во всём видимом мире. Бесспорно идёт речь о языке, который должен рассматриваться одновременно и сердцем и глазами.<109,4>
Термин "подруга" указывает на то, что всегда существенно в любви, что помещает второе "эго" рядом с собственным "эго". Тот факт, что в этом сближении это женское "эго" открывается супругу как "сестра" - и, именно как сестра она является супругой - совершенно особым образом красноречив. Выражение "сестра" говорит о союзе в человечестве и в то же самое время о женских разнообразии и отличии этой сестры, не только в плане пола, но также в способе «быть личностью».<110,2> Благодаря именованию "сестра моя", слова супруга охватывают её "эго" в целом, и душу и тело, с бескорыстной нежностью. Именно отсюда рождается этот мир, о котором говорит супруга. Это - особенно мир встречи в человечестве в качестве образа Божия - и встречи через взаимный и бескорыстный дар («потому я буду в глазах его, как достигшая мира» (Песн 8,10).<110,3>
«Ты - запертый сад - сестра моя, невеста, заключенный колодезь, запечатанный источник» (Песн 4,12). Можно сказать, что каждая из этих метафор выражает личное достоинство женщины, которая, в качестве духовного субъекта, владеет собой и может предрешать не только метафизическую глубину, но также существенную истину и подлинность самоотдачи, устремлённой к этому союзу, о котором говорит книга Бытия. «Сестра - супруга» является для мужчины обладательницей своей тайны как «запертый сад» и «запечатанный источник». Язык тела, рассмотренный в его истине, неразрывно связан с открытием внутренней неприкосновенности личности. В то же самое время, это открытие выражает подлинную глубину взаимной принадлежности супругов, осознающих себя взаимно принадлежащими друг другу, предназначенными один для другого: «Возлюбленный мой принадлежит мне, а я ему» (Песн 2,16; ср. Песн 6,3).<110,4> Когда супруга говорит: «Возлюбленный мой принадлежит мне», она хочет сказать в то же самое время: «Он есть тот, кому я доверяюсь»; и она добавляет вследствие этого: «а я ему» (Песн 2,16). Прилагательные "мой" и "моя" утверждают здесь всю глубину этого акта доверия, который соответствует внутренней истине человеческой личности.<110,5>
Песнь Песней тонко отмечает внутреннюю истину этого ответа. Свобода дара - ответ на глубокое сознание дара, которое выражают слова супруга. Именно этой истиной и этой свободой создается, любовь, о которой важно утверждать, что она - подлинная любовь.<110,5>
Задумайтесь: Что значит быть братом и сёстрой и одновременно супругами?
Збигнев провёл две недели у постели Оли в реанимации. Их машина столкнулась с грузовиком — её водитель заснул за рулём. Подушка безопасности спасла Збигнева, но на пассажирском сиденье она не сработала. У Оли были множественные переломы и тяжёлая черепно-мозговая травма.Збигнев, сам врач, услышал от коллег суровую правду: Оля, скорее всего, не придёт в сознание. Первые три дня он жил в оцепенении. С четвёртого — в нём начал нарастать внутренний крик. Госпитальный капеллан принёс ему Библию и Распятие на столик у кровати Оли. Збигнев не был особо религиозным. Оля больше. Он начал читать псалмы один за другим. Многие из них выражали то, что он чувствовал:
Я погряз в глубоком болоте, и не на чём стать; вошёл во глубину вод, и быстрое течение их увлекает меня. Я изнемог от вопля, засохла гортань моя, истомились глаза мои от ожидания Бога моего.
Да, он разговаривал с Богом, разговаривал с бессознательной женой, шёпотом, чтобы никто больше не слышал. Он начал читать ей эти псалмы. Когда он закончил последний, он искал что-то дальше.
О, ты прекрасна, возлюбленная моя, ты прекрасна! глаза твои голубиные. О, ты прекрасен, возлюбленный мой, и любезен! и ложе у нас – зелень…
Он замер. Как будто Оля ему ответила. Он продолжал читать. Да! Это были она и он, их любовь, крепкая как смерть – это тоже было там. Взгляд упал на Распятого. Збигнева поразила мысль, уверенность, что это Он, Распятый, разговаривает с Олей, а она Ему отвечает:
Я сплю, а сердце моё бодрствует; вот голос моего возлюбленного, который стучится: отвори мне, сестра моя, возлюбленная моя, голубица моя, чистая моя…
Збигневу стало стыдно: как он мог раньше себя слышать, а не Его? «Я думал лишь о том, кем она для меня. Теперь я вижу, кем она для Него. По какому праву я встаю между ними? Господи, прости! Она — Твоя, не моя. Если хочешь, возьми её. Пусть только она будет счастлива». В тот же миг Оля открыла глаза.