Мы теперь проанализируем сакраментальный характер брака под аспектом знака.
Когда мы утверждаем, что в структуру брака как сакраментального знака входит по существу также "язык тела", мы ссылаемся на долгую библейскую традицию. Эта традиция имеет своё начало в книге Бытия (главным образом Быт 2,23-25) и находит своё окончательное увенчание в Еф 5,21-33. У пророков Ветхого Завета была существенная роль в образовании этой традиции. Анализируя тексты Осии, Езекииля, Второ-Исайи и других пророков, мы оказываемся на пути этой великой аналогии, последним выражением которой является провозглашение Нового Завета в виде брачного союза Христа и Церкви (см. там же). Основываясь на этой долгой традиции, возможно говорить о специфическом "профетизме тела".Здесь, "профетизм тела" означает как раз "язык тела".<105,1>
Аналогия, кажется, имеет два уровня. На первом уровне, фундаментальном, пророки рассматривают сравнение Союза, установленного между Богом и Израилем как брак (что нам позволит ещё понять сам брак как союз между мужем и женой, cр. Прит 2,17; Мал 2,14). Израиль, хотя и народ, представлен как "жена". Союз Яхве с Израилем имеет характер брачной связи. Этот первый слой аналогии раскрывает второй, который является именно "языком тела"» Первый уровень аналогии обнаруживает второй, который является именно "языком тела". Здесь, мы думаем во-первых о языке в объективном смысле; пророки, которые сравнивают Завет с браком, обращаются к этому первичному таинству, о котором говорит Быт 2,24, в котором мужчина и женщина становятся, в силу свободного выбора, "одной плотью". Тем не менееони переходят в то же самое время к его субъективному смыслу, то есть в некотором смысле они позволяют говорить самому телу. В пророческих текстах Завета, на базе аналогии с брачным союзом супругов, именно само тело говорит; оно говорит своей мужественностью или женственностью; оно говорит таинственным языком личностного дара; оно говорит наконец либо языком верности, то есть любви, либо языком супружеской неверности.<105,4>В Осии 1, 2 „Иди возьми себе жену блудницу (проститутку) и детей блуда (проституции); ибо сильно блудодействует земля сия, отступив от Господа" (Ос 1,2)”<105,5>, cупружеская измена и проституция Израиля создают очевидное противоречие с супружеской связью.<105,5> Таким же образом Иезекииль клеймит идолослужение, прибегая к символу супружеской измены Иерусалима (ср. Ez 16).<105,6>
Действительно, для любого языка существенны категории правды и не-правды . В текстах пророков тело говорит правду через верность и супружескую любовь; и оно говорит ложь и совершает фальшивость, когда оно позволяет себе супружескую измену.<105,8> В первом случае Израиль как супруга согласуется с супружеским значением, которое соответствует телу человека; во втором случае, напротив, тот же субъект противоречит и входит в оппозицию с этим значением. Для брака как таинства самым главным является "язык тела", перечитанный в своей правде. Именно благодаря ему действительно образуется сакраментальный знак.<105,9> Тело говорит правду через супружескую любовь, супружескую верность и честность.<106,1> В в момент изречения слов супружеского согласия новобрачные помещаются на линии самого "профетизма тела", глашатаями которого были древние пророки.<106,1> Пророк есть тот, кто выражает человеческими словами правду, которая исходит от Бога, кто возвещает эту правду вместо Бога, от Его имени и, в некотором смысле, под Его властью.<106,3> Язык тела, устно выраженный как таинство Церкви служителями брака, устанавливает тот же видимый знак союза и благодати, который постоянно питается силой Искупления тела, которое Христос дарует Церкви.<106,1> Супруги провозглашают язык тела, понимаемый в правде, содержанием и принципом их новой жизни во Христе и в Церкви. Это пророческое провозглашение имеет сложный характер. Супружеское согласие есть одновременно объявление и причина того, что отныне они будут, они оба, мужем и женой перед Церковью и обществом.<106,3>Супружеское согласие имеет тем не менее характер взаимного исповедания новобрачных, сделанного перед Богом. Если согласие супругов имеет пророческое значение, если это провозглашение истины, которая исходит от Бога и, в некотором смысле, выражение этой истины во имя Бога, это делается, прежде всего, в измерении межличностного общения, и только косвенно «перед» другими " и «по» другим.<106,3>
Человек не способен выразить без тела этот особый язык своего личностного существования и своего призвания. Уже в начале он был устроен так, что самые глубокие слова духа: слова любви, дара, верности - требуют соответствующего "языка тела". Без тела они не могли бы быть полностью выраженными. Через Евангелие мы знаем, что это относится как к браку, так и к воздержанию для Небесного Царства.<105,7>
Не позволено забывать, что, прежде чем изойти из уст супругов, служителей таинства, в качестве таинства Церкви, язык тела был произнесён словом живого Бога: начиная с книги Бытия, через пророков Ветхого завета, к автору Послания к Ефесянам.<106,4> "Я беру тебя в жёны - в мужья". Слова супружеского согласия содержат намерение, решение, выбор.<106,5> Если человек, мужчина и женщина, является автором этого языка, то он им является главным образом в том смысле, что он хочет придать - и придаёт действительно - своему поведению и своим действиям значение, соответствующее языку мужественности и женственности в их взаимном супружеском отношении.<106,5> В эту правду знака, и впоследствии, в этос супружеской жизни, перспективно входит прокреативное значение тела.<106,6>
Задумайтесь: соответствует ли язык нашего тела состоянию жизни, в котором мы находимся? Наше тело говорит правду?
Верачто-то заметила.Они с Артёмом только что отпраздновали двадцатую годовщину свадьбы. В эту ночь, естественно, они были одним телом. Вера ощутила, что всё как-то иначе. Словно Артем принуждал себя к нежности. Она подумала „Его тело лжёт. У него другая женщина". Как будто потолок обвалился прямо на неё. Спросить? Следить? Проверить телефон? Не сможет жить с подозрениями. Артём сам через неделю заметил у неё перемену. "Ты какая-то другая, что случилось”; „Это ты другой. У тебя есть кто-нибудь?”. Артём молчал долго, минуту? „Да”. "Кто это?"; "Коллега по работе". "Ты любишь её?"; "нет"; „да"; „я не знаю". Вера подумала, что разговор не имеет смысла. Она сняла с пальца обручальное кольцо, положила на стол. "Ты свободен. Абсолютно свободен. Ты должен решить для себя". Мысленно она пыталась вспомнить слова, которые услышала тогда: "Вера, прими это кольцо, в знак моей верности и любви, во имя Отца и Сына и Святого Духа, Аминь". И свои слова: "Артём, прими...". Она решила, что эти свои никогда не отменит.